Цаннид-хамбо Лхарамба Агван Лобсан Доржиев

Агван Лобсан Доржиев (бур. Доржиин Агбан) — буддийский лама, выдающийся духовный, политический, культурный деятель России и Монголии. Свою жизнь он посвятил следованию Дхарме Будды и служению своему народу. Для петербуржцев величайшим наследием нашего соотечественника, достигшего признания и в Тибете, является буддийский храм в Старой Деревне — Дацан Гунзэчойнэй, западный оплот буддизма в столице Российской Империи на момент постройки. Однако это не единственное деяние, благодаря которому имя Цаннид-хамбо Агвана Доржиева вписано в историю культуры нашей страны. История его жизни — это яркий образ судьбы стойкого и преданного своим ценностям человека в драматический период социальных катаклизмов.

Как формировалась его незаурядная личность, как складывалось его мировоззрение?

Главным фактором в юные годы, безусловно, явились семья и окружение. С рождения (родился он в в 1853 году в улусе Хара-Шибирь Хоринского ведомства Забайкальской области (ныне в Заиграевском районе Бурятии) Агван Доржиев обладал сильным целеустремленным характером и природными способностями. Возможно, имеет значение и его этнотерриториальное происхождение, вобравшее в себя представительство разных родов и племен. Дед его Ухин был родом из нагатайского племени (Нагатай у бурят-монголов — имя третьей жены Хоридоя). Отец Доржо (второе имя Еши) был родом из Тухэли, что в 52 километрах от Баяндая. Дед и отец Агвана Доржиева в середине XIX века переехали в улус Харашибирь Хоринского ведомства. Мать Доржиева Долгор была дочерью Сундулгинского хори-бурята.

С детства он проявил большой интерес к буддийскому учению, с семи лет стал осваивать старомонгольскую и тибетскую азбуку. Отец, обучив его грамоте, давал читать много книг. В возрасте 14 лет он съездил вместе с путешественниками в Ургу (Улан-Батор), где принял обеты мирянина (монг. убаши) от истинно святого второго настоятеля Ургинского храма по имени Сонам. В 19 лет уехал вместе с тибетским ламой в долгое и непростое путешествие в Тибет, которое стало началом нового этапа жизни будущего великого ламы. В дороге он изучил тибетский язык. По достижении двадцати одного года, он принял полный монашеский обет.

Обращает на себя внимание то, с какой целеустремленностью бурятский юноша решил посвятить себя служению религии в столь молодом возрасте. В Тибете его основным занятием стало постижение буддийского учения и получение наставлений высокообразованных учителей. По прибытии в Лхасу, куда доступ иностранцам-европейцам был запрещен (а буряты были российскими подданными), он поселяется в Гоман-дацане монастыря Брайбун, войдя в халхасскую общину для прохождения курса буддийской философии (тиб. цаннид). В 1876 г. он поступил в Брайбунскую духовную академию и за двенадцать лет обучения в этом именитом учебном заведении до тонкостей овладел духовными ценностями ламаизма; при этом, кроме бурятского, монгольского и тибетского, он знал еще калмыцкий, маньчжурский, русский и китайский языки.

А. Доржиев близко сошелся с важными лицами тибетской духовной иерархии, в их числе с Далай-ламой XIII.

По окончании обучения в академии он успешно сдал экзамены и получил высшую ученую степень лхарамба в присутствии ученых из трех великих монастырей, собравшихся на Лхасский собор, и стал известным в Тибете как цаннид-хамбо, то есть профессор буддийской философии. Благодаря присущему ему обаянию, острому уму и практической смекалке он выдвинулся в наставники по диспуту (тиб. цэншаб-хамбо) Далай-ламы XIII.

Основным объектом исследований молодого ученого ламы явились духовные и культурные основы государственного устройства. В осмыслении сущности государства он становится сторонником философского, отчасти социально-антропологического подхода, что отражает представление об этом институте как о некоем справедливом порядке объединения граждан (духовное единство плюс социальное). Таким образом, он выступал как последователь социо-центристского понимания государства, а не государствоцентристского. А. Доржиев придерживался понимания государства как института, посредством которого большинство людей включены в систему неких поведенческих норм, не всегда закрепленных в формальных законах. Это обычаи и традиции.

Агван Доржиев полагал, что любое государство сильно культурными и религиозными устоями населения. Россия была тому ярким примером. Со времен именного указа императрицы Елизаветы Петровны (1741 г.) «ламайское вероисповедание» являлось одной из официально признанных религий российской империи. В дореволюционной России государство старалось учитывать интересы буддийских народов: обеспечивалось существование важнейших институтов буддизма — процветала монастырская система, развивалось буддийское образование. Губернаторов вполне удовлетворяла политическая лояльность буддийского духовенства.

Одно из самых великих деяний Цанид-хамбо Агвана Доржиева — организация строительства Санкт-Петербургского дацана, который должен был стать мостом между европейской и азиатской культурой. О том, как ему удалось заручиться поддержкой императора и других влиятельных российских особ, как он сумел изыскать необходимые средства, для чего объездил всю Россию и другие страны Азии и Европы, в общем, хорошо известно. Разрешение Николая II стало личным успехом Агвана Доржиева.

Средства на строительство выделялись простыми буддистами — бурятами и калмыками, российским и монгольским буддийским духовенством, прогрессивной российской общественностью, а также Далай-ламой XIII. Практически все свои личные сбережения пожертвовал и сам Агван Доржиев. Его подвижничество высоко оценивалось известными российскими учеными Ф. И. Щербатским, Б. Я. Владимирцовым, Е. Е. Обермиллером и другими.

С изменением политической ситуации в стране в результате революции Агван Доржиев испытывает опасения, связанные с гонениями на религию со стороны новой cоветской власти. В первой трети XX в. Агван Доржиев был основным инициатором и организатором распространения буддизма в России. В этот напряженный период гонений на религию он предпринял титанические усилия по адаптации буддизма к новым социально-политическим условиям. Он решительно сделал все возможное, чтобы религия бурят и калмыков стала столь значительным явлением, что с ней не могла не считаться советская Россия.

Рассчитывая, что в будущем государству будут необходимы, говоря современным языком, квалифицированные кадры, Агван Доржиев озаботился о том, чтобы его ученики в дальнейшем служили своему народу. Он отправлял хувараков на учебу в Тибет, создав для этого специальный фонд.

В 1923 г. вместе с экспедицией знаменитого путешественника П.К. Козлова он отправил в Тибет 10 молодых лам, среди которых были Тубден-Нима и Юмдылык из Ильки, Агван-Нима из Дабатуя, Галдайн Галсан из Ангира, Лыгден из Тунки, Бичиханов Николай из Баяндая. Добрались туда из них только семеро, трое погибли в дороге, в районе Улан-Батора. Впоследствии почти все они стали знаменитыми ламами, но вернуться домой им было уже не суждено.

Тех же, кто не смотря ни на что вернулись, он стремился поддержать и всячески способствовал их устройству. Так, один из бурятских лам-перерожденцев Содном Жамцо Жигжитов из Аги обучался в Южной Монголии, в монастыре Бадгар. По его возвращении А. Доржиев способствовал назначению его ширетуем (настоятелем) буддийского дацана, коим он и был до 1920 г.

Много известных тибетских и монгольских лам и светских общественных деятелей побывали по приглашению А. Доржиева в Бурятии, с ними он вел доверительные беседы, которые затем шли во благо бурят. Плодотворной была его встреча в Ацагат-Челутайском дацане с бурятским Геше из Гоман-дацана Нимбу-Ла, который получил звание лхарамбы на Большом Лхасском Монламе в 1919 г. вместе с нынешним наставником Его Святейшества Далай-ламы XIV Ензином Трижан Дордже Чангом. Побывали в Ацагате великий хамбо-лама Гоман-дацана Осер Дорже, хамбо-лама Гьюмэ-дацана Дагба-Цыден и самый старший по возрасту Геше из Гоман-дацана Гэлэг-Жамсо. Конечно же, все они прибыли из большого почтения к Агвану Доржиеву.

Агван Доржиев — один из признанных лидеров, стоявший у истоков бурятского национального движения, которое превратилось в серьезную политическую силу на рубеже ХХ в. Эта сторона его деятельности ни в коей мере не противоречила его пониманию либерального государства, где национальные группы, по его мнению, должны были обладать определенной автономией и самоуправлением. После читинского всебурятского съезда в 1905 г. он вместе с Чойнзоном Иролтуевым возглавил одно из национальных течений, которое получило название «партия хамбо-ламы». Это срединное между двумя крайними течениями: первое из них выступало за возврат Степных дум и патриархальных устоев степной жизни, а второе за национальное самоуправление буржуазного земского типа.

Течение «Партия хамбо-ламы» выступало за третий путь. Февральская революция 1917 г. и создание Бурнацкома подвигли к созданию в Петрограде Бурятско-Калмыцкого комитета, куда вошел и А. Доржиев. Комитет провозгласил своей целью создание на местах национальных органов власти взамен прежних. Одновременно с этим от бурятского ламаистского духовенства А. Доржиев входит в специальную комиссию Министерства вероисповедания Временного правительства, по поручению которой инспектирует дацаны и хурулы. По настоянию Доржиева и хамбо-ламы Итигэлова, Временным правительством была создана специальная комиссия во главе с С. А. Котляревским по подготовке положения о буддийской религии в Бурят-Монголии.

Между тем борьба между сторонниками и противниками буржуазных реформ 1900 и 1901 гг. стала еще более острой. На втором и третьем общебурятском съезде основные споры велись вокруг устройства самоуправления бурят. Победила позиция сторонников Бурнацкома о создании трехуровневого самоуправления: сомоны — хошуны — аймаки во главе с комитетами безопасности. Это была победа линии Доржиева.

Агван Доржиев, как известно, приветствовал Октябрьскую революцию, которая, как он полагал, принесла национальное освобождение малым народам Российской империи. В послеоктябрьский период одна из ярчайших страниц его жизни — участие в работе съезда народов Востока, который проходил в сентябре 1920 г. в Баку. Но надо понимать, что не только из-за любви к народу он занимался общественными делами. Научно-просветительская деятельность, а главным образом, популяризация науки, знаний, культуры народов Забайкалья, а также духовного развития народов Бурятии и Калмыкии, чему мог послужить в первую очередь буддизм, имела и прагматическую цель адаптации азиатских нацменьшинств к условиям современного государства. Вместе с другими известными бурятскими научными и общественными деятелями начала века он открыл в 1908 г. в Санкт-Петербурге издательство «Наран» («Солнце»), где на протяжении ряда лет печатались памятники монголо-бурятской литературы. Созданный им совместно с Ц. Жамцарано новый бурятский алфавит должен был способствовать объединению бурят-монгольских племен, поскольку в этом алфавите были учтены фонетические особенности всех монгольских наречий с тем, чтобы им могли пользоваться все монгольские народы, для которых латинский алфавит признавался чуждым. Только за одну разработку бурятского алфавита, впоследствии названного «агвановским», он достоин величайшего памятника от благодарных потомков. Всего А. Доржиевым опубликовано около десяти работ на монгольском, русском и тибетском языках, в основном посвященных буддийской религиозной тематике. Изданная им «Биография Будды» является классическим образцом бурятского и монгольского дацанского книгопечатания. В научном мире Агван Доржиев остался крупнейшим исследователем религиозных традиций Монголии и Тибета.

В том, что Цанид-хамбо Агван Доржиев возглавил движение обновленчества в буддизме, тоже есть своя логика, вытекающая из его политической философии. Обновленчество было выдвинуто и пропагандировалось им в силу того, что он глубоко понимал значение религии и буддизма, в частности, в жизни бурятского народа. Сильно было желание спасти буддизм в изменяющейся культурной ситуации, очистив его изнутри. При этом он рисковал обрести множество противников в лице самих буддийских священнослужителей. Что, кстати, и произошло. Бурятские просветители во главе с А. Доржиевым обратились к обновлению родной культуры и религии, чтобы превратить ее в средство противостояния духовному порабощению со стороны государства, что в целом свидетельствует о его приверженности национально-либеральной идеологии. Обновленчество у Доржиева выразилось также в стремлении распространять знания о достижениях европейской науки и культуры, а также сохранить религию в борьбе с воинствующими атеистами, пришедшими к власти после Октябрьской революции.

15 октября 1922 г. в Ацагате состоялся первый духовный съезд буддистов двух Бурят-Монгольских автономных областей, находящихся в ДВР (Дальневосточная Республика, существовала с 1918 по 1922) и в РСФСР, где были обсуждены и утверждены проекты «Положения об управлении духовными делами буддистов Сибири» и «Устава внутренней жизни монашествующих». А. Доржиев призвал лам отказаться от частной собственности и все имущество передать дацанской коммуне, критиковал некоторые черты их образа жизни. К 1923 г. обновленческая церковная реформа была узаконена — принята Всебурятским съездом буддистов, однако проведение реформы раскололи бурятское ламаистское духовенство на два враждующих лагеря — «обновленцев» и «консерваторов». И хотя разногласия касались в основном догматических вопросов, по сути, речь шла о признании или непризнании советской власти. Обновленческое движение и советская власть связывалась консерваторами воедино. Однако хоть советская власть с симпатиям относилась к обновленцам, но все же искало повода избавиться и от них, способствуя их политической дискредитации. Широкой поддержки в Бурятии обновленчество не получило, а Доржиев понимал, что необходимо преодолеть раскол буддистов, тем более после «Великого перелома» 1929, когда власть начала решительное наступление на религию как таковую, и буддизм в частности. Однако все фактические материалы свидетельствуют о том, что цаннид-хамбо Агван Доржиев не был противником советской власти в 1920-е — 1930-е гг., поскольку был прагматичным политиком. Своей деятельностью он старался способствовать политическому обновлению государства, предостерегая от тоталитарных методов руководства, особенно в отношении религии.

Обвинения в шпионаже и создании антибольшевистской организации, предъявленные ему советской властью, бесспорно, не имеют под собой никаких оснований. И в то же время они закономерны, поскольку он представлял для режима определенную угрозу как человек, не являющийся послушным исполнителем чужой воли.

В советское время закрытие и разрушение буддийских дацанов, репрессии против лам, которые привели к уничтожению и частичному уходу в подполье буддийской культуры, Агван Доржиев воспринял как личную трагедию. В 1937 г. он приехал из Ленинграда на родину в Бурятию, поселился в основанной им медицинской школе при Ацагатском дацане. Вскоре был арестован. 85-летнему ламе были предъявлены обвинения в измене Родине, подготовке восстания, террористических актов и диверсий, организации контрреволюционных преступлений (статья 58, пункты 1а, 2, 8, 9, 11). Он умер в тюрьме через 2 месяца после ареста, его могила не найдена до сих пор. В 1990 г. выдающийся бурятский деятель был реабилитирован.

Итак, Агван Доржиев помимо духовной, культурной, политической деятельности занимался продвижением принципов ненасилия, в современной терминологии «гуманитарных технологий», в жизнь общества. Речь идет о приемах и техниках управления социогуманитарными системами, в том числе характеризующихся публичной сферой применения, ориентацией на будущее, глубинным психоанализом. Его жизненный путь очень хорошо отражал суть учения Будды как отношения к жизни («Здесь я буду жить во время дождей, здесь — зимой и летом», — так рассуждает глупец. Он не думает об опасности; «Такого человека, помешавшегося на детях и скоте, исполненного желаний, похищает смерть, как наводнение — спящую деревню.» — Дхаммапада. гл.20) — жертвовал комфортом и удобством ради других, ради сохранения буддизма, ради народов его исповедующих.

Текст: Ф. Ренни.

Использованы источники:

1. Э. Д. Дагбаев «Политико-философская концепция Агвана Доржиева» — Доржиевские чтения

2. Г. Н. Заятуев «Цанимд-хамбо Агван Доржиев». Улан-Удэ, 1992. С. 43.

3. А. В. Дамдинов «Агван Доржиев: дипломат, политический, общественный и религиозный деятель». Улан-Удэ, 1999.